Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Взгляд 26/5/2008

Париж. Май. Бунт

Галина СОЛОВЬЕВА

Со времени парижских событий бурного мая 1968-го, необратимо изменивших облик послевоенной Европы, прошло сорок лет. Срок вполне почтенный, и, понятно, на эту тему написаны горы воспоминаний, исследований и статей. К нынешней дате французские издательства выпустили свежую порцию "майской литературы" - 85 новых книг...

Издали даже толстенные фотоальбомы, собрали все плакаты, слоганы и граффити - от поэтически грустного: "Звонит будильник, первое унижение за день" - до воинственного: "Mort aux vaches!" ("Смерть ментам!").
В России май-68 вызывает ассоциации, скорее, с пражской весной. Недавно в ток-шоу на канале "Культура" специально созванные эксперты практически сошлись во мнении: мол, ничего такого в Париже в 68-м и не было; ну, порезвилась молодежь, но правительство все-таки устояло, и нет никаких причин именовать сие революцией. Неужто же книжный Монблан воздвигнут тому, чего не было?

Вот несколько цифр. Дотошные французы подсчитали, что за май-июнь 68-го были сожжены 125 автомобилей, повалены 130 деревьев и 63 светофора. Разобран булыжник на улицах Латинского квартала (6400 м), сорваны решетки, огораживавшие деревья. Как заметил один французский журналист, это еще не апокалипсис. И все же это был бунт, это была революция.

В начале была скука...

Весна шестьдесят восьмого года была нежная, сонная, но почему-то тревожная. Кое-где вспыхивали мятежные искры, словно сгинувший в боливийских лесах Че Гевара все не мог упокоиться с миром.
15 марта 1968-го французская "Ле Монд" вышла с заголовком на первой полосе: "Когда Франция спит". Страна и впрямь мирно дремала под мудрым руководством отца нации Шарля де Голля. Половина французских семей проводила вечера перед телевизором, остальные слушали радио. Там крутили уже несколько приевшийся хит Евровидения "Бум-бадабум!". Рекламщики упоенно доказывали преимущества пластиковой мебели перед устаревшей деревянной рухлядью всяких там людовиков. Все два государственных телеканала, а также радиосеть находились под надежным контролем министерства информации. Вне государственного догляда пребывали лишь периферийные радиостанции, чьи передатчики располагались в Люксембурге. Несмотря на ползущую инфляцию, уровень безработицы был невысоким, и отдельные вспышки недовольства рабочих, забастовка шахтеров, протесты фермеров и виноделов выглядели вполне невинно: провинция вежливо намекала, что не отказалась бы от столичных зарплат. В студенческих городках страждали гендерного равноправия, но общаги в кампусах строго соответствовали делению "М/Ж": нарушителей границы могли отчислить, хотя призрак освобожденного секса уже бродил по Европе, голливудские киношные поцелуи удлинились за пределы дозволенных трех секунд, что вызывало недовольство обывателей! Но в остальном прекрасная маркиза Франция могла не беспокоиться.

А ведь главная песня грядущей сексуальной революции уже была записана: "Je t'aime/Я тебя люблю!" - судорожно выдыхала Брижит Бардо. "Moi non plus!/ Я тебя тоже нет!" - отрезал циничный Серж Гензбур. И главная книга будущей революции - "Общество спектакля" Ги Дебора - уже шелестела типографскими страницами. Сценарий будущих событий еще не был написан, но распределение ролей уже состоялось, фотографы заряжали пленку.

"Жалкая кучка смутьянов"

Все началось вроде ни с того ни с сего. В конце марта полиция арестовала участников демонстрации против войны во Вьетнаме. В знак протеста студенты во главе с огненно-рыжим смутьяном Даниэлем Кон-Бендитом (прозвище - Рыжий Дани) заняли одно из зданий университета в парижском пригороде Нантер. Анархистские лозунги дополнились требованиями стряхнуть пыль с учебных курсов, читающихся по старинке: "Профессора, вы устарели, ваша культура тоже!" Власти наводнили мятежный университет шпиками, студенты моментально их вычисляли, фотографировали и... выставляли громадные портреты "засланцев".
В мае Париж накрыла лавина.

1 мая впервые за 14 лет рабочие проводят шествие, дозволенное мэрией Парижа в день трудящихся.
2 мая ректорат решает закрыть университет в Нантере.

3 мая во дворе Сорбонны в знак солидарности с бунтарями собираются три сотни студентов. По требованию ректора вмешивается полиция, к вечеру в Латинском квартале арестованы около 500 человек.
6 мая студенты устраивают марш солидарности под лозунгом: "Освободите наших товарищей!" Парижане на стороне студентов: они аплодируют, когда студентам удается потеснить полицейских, посылают им бутерброды и транзисторы. Но силы все же не равны. Сдвинув прозрачные щиты, когорты полицейских жестко расправляются с демонстрантами, случайными прохожими, туристами. Итог: 945 человек пострадали в столкновениях с силами правопорядка, 422 задержанных

7 мая в шествии принимают участие уже 30 000 студентов. Собравшийся профсоюз полицейских решает устроить собственную манифестацию.
8 мая - новое мирное шествие: 25 000 студентов. В Национальной ассамблее устраивают дебаты о положении в старейшем парижском университете. "Это жалкая кучка смутьянов, - заявляет генерал де Голль, - им нельзя уступать".

9 мая студенческие волнения охватывают Тулузу, Нант, Лион. "Мы - жалкая кучка смутьянов!" - скандируют демонстранты. Прекращаются занятия во многих учебных заведениях страны. В Дижоне и Лионе к студентам присоединяются рабочие.
10 мая - новая студенческая манифестация. "Куда вы пойдете? Куда будет двигаться демонстрация?" - спрашивают у студенческого лидера, рыжего смутьяна Дани Кон-Бендита. "Маршрут демонстрации будет зависеть от направления ветра!" - ответствует он. Лихо сказано, да вот власти решают, что ветрами социальных движений можно управлять, поэтому студенческую колонну на подходах к мостам через Сену встречает полицейский кордон. Студенты отступают, но путь уже перекрыт. Вместо того чтобы разогнать демонстрацию, людей начинают избивать, затаскивать в полицейские машины, в ход идут водометы, дубинки, впервые летят гранаты со слезоточивым газом. И вот тогда молодежь переходит в наступление, которое перерастает в знаменитую Ночь баррикад.

В ночь на 11 мая студенты занимают Латинский квартал. Разобраны мостовые, повалены деревья, сооружены 60 баррикад. В 2 часа ночи силы правопорядка атакуют завалы на рю Гей Люссак. Свыше 700 пострадавших (из них 250 полицейских). Большая часть баррикад устояла, Латинский квартал в руках студентов.
В последующие дни изрядно встревоженное правительство во главе с премьер-министром Ж. Помпиду делает попытки договориться, но момент уже упущен: на призывы, звучащие в подведомственных государству СМИ, никто не обращает внимания. Студенты слушают независимые станции, которые в прямом эфире освещали бои на баррикадах.

Да здравствует перманентная революция!

Увы, единства в рядах протестующих не было - сторонники ситуационистского движения идут бок о бок с анархо-коммунистами, маоистами, сторониками Че Гевары, профсоюзными деятелями и троцкистами. Все они согласны лишь в том, что нужно действовать. У движения нет ни программы, ни официальной иерархии, ни избранных лидеров. Французская компартия лишь к 11 мая начинает понимать, что происходит. До этого раздавались заявления, что анархисты и леваки "мешают студентам сдавать экзамены". Коммунисты решают слегка притормозить движение, но для начала дать выплеснуться "волне благородной ярости". Они призывают рабочих к однодневной забастовке солидарности со студентами под лозунгом "Конец репрессиям!", наскоро выдвигают требования 40-часовой рабочей недели, повышения фиксированного минимума заработной платы и выхода на пенсию на пять лет раньше - в шестьдесят. Но расчет оказался неточным. Однодневная забастовка превращается в бессрочную. Демонстрации проходят по всей стране. В Париже, по данным профсоюзов, в шествии принимают участие 800 тысяч человек, по данным полиции - 170 тысяч.

14 мая Сорбонна объявлена свободной коммуной. Генерал де Голль, упорно "не замечающий кризиса", отправляется с официальным визитом в Бухарест.
15 мая студенты занимают здание театра Одеон, оно превращается в дискуссионный клуб. Каждую ночь там заседает Ассамблея повстанцев Сорбонны - около 5 тысяч человек. 16 мая встают заводы "Рено", к ним присоединяются другие промышленные предприятия. Начинаются стихийные захваты заводов. В панике не только силы правопорядка, но сами профсоюзы, а также левые партии, которые были повергнуты в изумление неожиданным для них разворотом событий.

Прекращают работу почта, телеграф, железная дорога. Бензин на заправках появляется лишь изредка. В Париже перестают убирать мусор. К сладковатому запаху слезоточивого газа, надолго осевшему в листве вязов на бульваре Сен-Мишель, добавляется вонь загнивающих отбросов.
16 мая закрываются порты Марселя и Гавра, на юге Франции останавливается Трансъевропейский экспресс. Газеты еще выходят, но журналисты и работники типографий фильтруют материалы, осуществляя частичный контроль над тем, что печатается.

Обуздать полицейских требуют уже не только студенты, но и большинство преподавателей, виднейшие деятели культуры и лауреаты Нобелевской премии, крупнейшие профсоюзы и левые партии.
18 мая число бастующих достигает 2 миллионов.

20 мая их уже свыше 4 миллионов.
21 мая - от 8 до 10 млн. бастующих. Девальвация франка. Начинается массовый отток капиталов в швейцарские банки.

Забастовочные комитеты заводов и фабрик в ряде городов берут под контроль снабжение местных магазинов продовольствием и организацию различных торговых точек в школах. Рабочие и студенты выезжают в деревни, чтобы помочь "сельскому пролетариату" сажать картофель. Из сферы сбыта в ряде случаев изгоняются комиссионеры и фирмы-посредники. Розничные цены снижаются: литр молока и килограмм моркови стоят 50 сантимов вместо 80, а кило картофеля - 12 сантимов вместо 70. Профсоюзные комитеты распределяют среди нуждающихся купоны на продовольствие. Организуются детские сады и ясли для детей бастующих. Больницы переходят на самоуправление.
22 мая власти запрещают Даниэлю Кон-Бендиту пребывание во Франции.

24 мая - массовые манифестации в его поддержку. Толпа скандирует: "Мы все немецкие евреи!" В толпе мелькают лозунги "Прощай, де Голль!"
Генерал де Голль, уже не на шутку встревоженный, предлагает провести референдум. Горит парижская биржа. Правительство готово пойти на уступки, но все предложения отвергаются.

28 мая министр образования подает в отставку. Кон-Бендиту разрешают вернуться.
29 мая де Голль, никого не предупредив, срочно отправляется в Баден-Баден на встречу с командующим французскими войсками в Германии. Правительство в растерянности. Кажется, власть вот-вот выскользнет из рук. Де Голль выступает по телевидению с речью. Основной ее тезис: "страна находится на грани гражданской войны", необходимы особые полномочия для выхода из общенационального кризиса. Де Голль неохотно признает, что доля участия французского народа в управлении обществом ничтожна и в будущем стоит обсудить "формы участия" обычных граждан в этой сфере. Пожалуй, тем вечером никто во Франции не решился бы допеть: "А в остальном, прекрасная маркиза"...

Окончание следует

Назад Назад Наверх Наверх

 

Догорает ли эпоха?
"Кризис наступил, однако это лишь начало.
Подробнее 

Модель села на мель
Почему-то уверен, что в недалеком будущем люди станут делить время на новые отрезки "до" и "после".
Подробнее 

Растворившаяся команда // 1991-2008: судьбы российских реформаторов
В прошлом номере мы завершили статьей о Егоре Гайдаре публикацию цикла "Великие реформаторы".
Подробнее 

Куда пошла конница Буденного // Голодомор в СССР: как обстояло дело за границами Украины
В последние месяцы одним из самых острых политических вопросов на постсоветском пространстве стал вопрос украинского голодомора, имевшего место в 30-е гг.
Подробнее 

С КЕМ ВЫ, МАСТЕРА КУЛЬТУРЫ // Владимир Войнович // Советский режим был смешнее нынешнего
Писатель Владимир ВОЙНОВИЧ рассуждает о грядущей смуте и об идейном родстве нынешней власти и советского руководства.
Подробнее 

Некромент, или Смертельное танго
Пять сюжетов, от $ 2 за штуку.
Подробнее 

Пиар, кризис и бла-бла-бла
Не то чтобы небольшая брошюра записок и выписок директора по связям с общественностью "Вымпелкома"-"Билайна" Михаила Умарова была совсем уж бессмысленным и бесполезным чтивом - отнюдь.
Подробнее 

"Это было летом"
В галерее IFA под патронажем Санкт-Петербургского творческого союза художников прошла выставка "Это было летом".
Подробнее 

Хорошо воспитанный старый мальчик
Создатели документальной ленты о Валентине Берестове, презентация которой прошла недавно в Фонтанном доме, назвали свое широкоформатное детище "Знаменитый Неизвестный".
Подробнее 

Письма из Германии // Константа
Есть такая поговорка: "Господь и леса не сравнял".
Подробнее 

С кем вы, мастера культуры? // Алексей Герман // Наш народ был изнасилован. И многим понравилось…
Кинорежиссер Алексей ГЕРМАН в интервью "Делу" рассказал о том, каким ему видится нынешнее состояние российского кинематографа, какие идеи задают в нем тон и что представляет собой сегодня российская интеллигенция.
Подробнее 

Никита Белых // Россия не доверяет демократам
Агония новейшей российской оппозиции, похоже, близка к финалу.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru