Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Взгляд 15/10/2007

Шестидесятники // Александр КУШНЕР // Тихая слава

Андрей СТОЛЯРОВ

Никто не скажет о поэте лучше, чем он сам. Александр Кушнер как-то назвал себя "поэтом без биографии". Подразумевалось, что в жизни его не было переломов, тектонических сдвигов - тех внешних эффектов, которые так любят исследователи литературы.

Кажется, что в течение его бытия не присутствует ничего, кроме стихов. Однако ведь это и есть главное для поэта. То, ради чего он приходит в мир. И, конечно, судить о поэте следует не по его биографии. Судить о поэте следует лишь по его стихам. Возможно, увлекательной "биографии" у Александра Кушнера нет, но у него есть нечто более важное. У него есть судьба.

"Это чудо, что все расцвели"

Ему исключительно повезло. Он вступил в литературную жизнь в годы "оттепели". Тогда казалось, наступают новые времена. Началась реабилитация осужденных, стали вслух говорить о том, о чем раньше только шептались. На смену казарменному деспотизму пришел воздух свободы.

Главное - это была эпоха стихов. Из квартир, из полуподпольных салонов поэты вышли на стадионы. Они стали оракулами своего поколения. Им внимали, их слышали миллионы людей. "Все в Москве пропитано стихами" - писала в те годы Анна Ахматова. Также обстояло дело и в Ленинграде. Где только не звучали стихи: во Дворцах культуры, в клубах, в библиотеках. Поэзия превращалась в жизнь. Вечера собирали полные залы. Что, впрочем, неудивительно. В стихах брезжило, угадывалось, сквозило то, чего не было ни в одной из газет: предчувствие будущего.
Это была репетиция перестройки. Тот, кто дышал воздухом этого времени, становился другим. Появилось целое поколение - "шестидесятники". Люди, которые уже не могли забыть романтику преображения.

Можно считать, что Александру Кушнеру действительно повезло. Уже через несколько лет шлагбаум вновь опустился. "Глоток свободы" оказался недолгим. Следующей генерации авторов было труднее.
Впрочем, что такое везение? Это и есть судьба.

"Вдоль Мойки, вдоль Мойки"

Его заметили на первой же конференции молодых писателей, в которой он принял участие. Правда, надо сказать, что поэтический семинар там вели Вадим Шефнер и Александр Гитович - фигуры знаковые для тех лет. Глеб Семенов - еще одна знаковая фигура - пригласил в свое литературное объединение. Друзьями его стали Андрей Битов, Глеб Горбовский, Александр Городницкий. Вера Панова дала рекомендацию в Союз писателей. Анна Ахматова, впервые услышав его стихи, сказала, что у него "поэтическое воображение".

Тогда умели помогать бескорыстно. "Круговая порука добра" (выражение Марины Цветаевой) - это тоже судьба.
Впрочем, был у судьбы и другой, темный, лик. На филфак университета его не приняли, хотя после школы Александр Кушнер имел золотую медаль. Пришлось поступать в Педагогический. Первую книгу стихов завернули - ее удалось издать только через несколько лет. Были разгромные рецензии в прессе. Были отрицательные высказывания и несправедливые, полные ненависти статьи. Он к тому времени уже работал учителем и, приходя в класс, понимал, что ученики читали эти статьи.

Не позволялось начинать с него никакие литературные списки: сначала, ломая алфавитное перечисление, ставили кого-то другого, и лишь потом шел Александр Кушнер. Его вычеркивали из всех зарубежных поездок. В Венецию, которую ему хотелось увидеть всю жизнь, он смог попасть только в начале 1990-х.
К тому же пугало возрождение сталинизма. Был выслан из страны Александр Солженицын. Уехали Виктор Некрасов и Александр Галич. Прошли процессы Бродского, Синявского и Даниэля. Атмосфера сгущалась. Несогласные с советской действительностью вновь потихоньку отправлялись в места заключения.

Наверное, он тоже мог уехать, как многие. Эмигрировать в никуда - без всякой надежды на возвращение. Однако здесь был Ленинград. Петербург - как бы его не переименовывали. И невозможно было представить себя "без этих колонн и перил".

"Другое имя свободы"

За свою жизнь он не написал ни строчки, восхваляющей КПСС. Правда, не писал и "оппозиционных" произведений. Зачем? Он считал, что понять, как поэт относится к власти, можно почти по любому его стихотворению. Достаточно у Мандельштама прочесть: "Бессонница. Гомер. Тугие паруса" - и все становится ясно. Не может такой поэт любить советскую власть.
Позже, уже в демократическую эпоху, будет замечено, что Александр Кушнер занимал в советский период уникальное положение. С одной стороны, он был частью официальной литературы - во всяком случае, советский истеблишмент, пусть неохотно, его признавал. А с другой - его читала и прогрессивная молодежь, и оппозиционная интеллигенция, и советские политэмигранты.

В действительности сложилось как бы негласное соглашение: поэт не замечает власть, власть не замечает поэта. При этом поэт, конечно, лишается множества преференций, но сохраняет главное - независимость. Позже он скажет: "За письменным столом удавалось прорваться к той тайной свободе, которая позволяет человеку дышать в самые неблагоприятные времена".
Это была особая смелость: в эпоху тотального государственного контроля отстаивать право человека на частную жизнь, на личную независимость, на неучастие в позорных идеологических ритуалах.

Это была победа человека над деспотизмом. Именно потому, вероятно, стихи Александра Кушнера читали миллионы людей.
Это были не просто стихи. Это было "другое имя свободы".

"Поэт укрыт от глаз"

Признание пришло к нему рано, а награды поздно. Его уже знали, читали, любили, заучивали наизусть, когда он получил сначала Госпремию РФ, затем Пушкинскую премию фонда А. Тепфера и, наконец, Пушкинскую премию новой России.

Впрочем, разве это ему что-то прибавило? Разве книги подписываются наградами, а не именем?
Александр Кушнер нарушает давнюю традицию литературы, гласящую, что "поэт в России больше, чем поэт". Что здесь он еще и пророк, и учитель, и борец, и общественный деятель. Или, в современном редуцированном варианте, - публицист, телеведущий, участник многочисленных шоу. Что можно вообще не писать стихов - достаточно эффектного жеста, громкой фразы, эстрадной чечетки.

Самим фактом "тихого" литературного бытия он показывает, что если поэту, кроме стихов, требуется что-то еще, то именно как поэт он становится не больше, а меньше.
Вычти из поэта эстраду - и что останется? Александр Кушнер - это только стихи. А из стихов ничего вычесть нельзя.

Он и живет в таком месте, которое скрыто от глаз. Есть в Петербурге квартал, очерченный тремя крупными магистралями. Можно пройти рядом и не догадаться о нем. Но стоит ступить внутрь - и оказываешься точно в другом измерении: переулки, дворики, скверы, необыкновенная тишина.
Целый городок, спрятанный от тягостной суеты. Мир, в котором пребывает поэт. И совсем рядом, в трех минутах ходьбы, - "башня" Вячеслава Иванова. Петербургский Серебряный век.

"Смерть, как зернышко на дне"

Александр Кушнер, несомненно, поэт гармонии. Аполлоническое, созидающее начало мира ему ближе, чем разрушительное, дионисийское. Он выражает в стихах не Хаос, а Космос. Причем это не безжалостный Космос античности, созданный неведомыми богами, и не равнодушный рациональный Космос европейского Просвещения, делающий человека деталью грандиозной механики, а Космос живой, вселенский, но одновременно земной, сотворенный из осмысленной чувственности. Космос Франциска Ассизского, где все едино и вместе с тем каждая мелочь имеет ценность сама по себе.

Мир этот, разумеется, не безоблачен. Ведь "и в самом легком дне,/ Самом тихом, незаметном,/ Смерть, как зернышко на дне,/ Светит блеском разноцветным".
Однако даже смерть здесь - необходимая часть бытия, та щепоть соли, которая придает жизни вкус.

Жизнь, согласно Кушнеру, "ужасна, ужасна, ужасна, прекрасна, ужасна" - и эту прекрасную "одну пятую", в данном перечислении, он, как ночной ветер в его стихах, "пестует и раздувает". Он полагает, что культивирование страданий - слишком легкий способ привлечения к себе читательского сочувствия.
Иннокентий Анненский, его любимый поэт, назвал музыку "самым непосредственным уверением человека в возможности счастья". Стихи Александра Кушнера убеждают нас в том же самом. Конечно - никому ничего не навязывая.

Евангелисты ведь не доказывали существование Бога. Они лишь свидетельствовали о пришествии. Александр Кушнер тоже не проповедует счастье. Он лишь свидетельствует о том, что оно есть.

"Пятая стихия"

Невозможно всю жизнь быть поэтом. На это способен только поэт.
Александр Кушнер жил в трех разных эпохах: в сталинскую эпоху, когда время пожирало людей; в эпоху застоя, когда казалось, что впереди - душная пустота; в нынешнюю эпоху неопределенности, которая еще неизвестно как будет названа. Из всего этого возникала судьба.
Он пишет и сейчас. Он знает, что без советской власти жизнь вовсе не стала праздником. И не станет им никогда. Свобода также несправедлива, как и деспотия. Однако всегда будут стихи, всегда будут счастье, любовь, и потому это все не напрасно.
Это и есть жизнь. "Пятая стихия" - как он назвал одну из последних книг. Та реальность, которую не создаст никакой политик, никакой философ, никакой идеолог. Ее создают только поэты. Тихая слава - эхо этого созидания.
Современники не всегда понимают, кто живет рядом с ними.
Когда-то, сто лет назад, на улицах Петербурга можно было увидеть Александра Блока. Пятьдесят лет назад - Анну Ахматову. Теперь на тех же петербургских улицах можно встретить Александра Кушнера. А еще можно услышать на вечерах поэзии его только что написанные стихи.

Назад Назад Наверх Наверх

 

Догорает ли эпоха?
"Кризис наступил, однако это лишь начало.
Подробнее 

Модель села на мель
Почему-то уверен, что в недалеком будущем люди станут делить время на новые отрезки "до" и "после".
Подробнее 

Растворившаяся команда // 1991-2008: судьбы российских реформаторов
В прошлом номере мы завершили статьей о Егоре Гайдаре публикацию цикла "Великие реформаторы".
Подробнее 

Куда пошла конница Буденного // Голодомор в СССР: как обстояло дело за границами Украины
В последние месяцы одним из самых острых политических вопросов на постсоветском пространстве стал вопрос украинского голодомора, имевшего место в 30-е гг.
Подробнее 

С КЕМ ВЫ, МАСТЕРА КУЛЬТУРЫ // Владимир Войнович // Советский режим был смешнее нынешнего
Писатель Владимир ВОЙНОВИЧ рассуждает о грядущей смуте и об идейном родстве нынешней власти и советского руководства.
Подробнее 

Некромент, или Смертельное танго
Пять сюжетов, от $ 2 за штуку.
Подробнее 

Пиар, кризис и бла-бла-бла
Не то чтобы небольшая брошюра записок и выписок директора по связям с общественностью "Вымпелкома"-"Билайна" Михаила Умарова была совсем уж бессмысленным и бесполезным чтивом - отнюдь.
Подробнее 

"Это было летом"
В галерее IFA под патронажем Санкт-Петербургского творческого союза художников прошла выставка "Это было летом".
Подробнее 

Хорошо воспитанный старый мальчик
Создатели документальной ленты о Валентине Берестове, презентация которой прошла недавно в Фонтанном доме, назвали свое широкоформатное детище "Знаменитый Неизвестный".
Подробнее 

Письма из Германии // Константа
Есть такая поговорка: "Господь и леса не сравнял".
Подробнее 

С кем вы, мастера культуры? // Алексей Герман // Наш народ был изнасилован. И многим понравилось…
Кинорежиссер Алексей ГЕРМАН в интервью "Делу" рассказал о том, каким ему видится нынешнее состояние российского кинематографа, какие идеи задают в нем тон и что представляет собой сегодня российская интеллигенция.
Подробнее 

Никита Белых // Россия не доверяет демократам
Агония новейшей российской оппозиции, похоже, близка к финалу.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru