Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
XX век - век перемен 16/5/2005

1994 // Жизнь удалась

Дмитрий ТРАВИН

После нескольких бурных лет, насыщенных выборами, путчами, реформами, распадом Союза, откровенными нарушениями старой Конституции и скоропалительным принятием Конституции новой, вступление в 1994 г. напоминало прибытие государственного судна в тихую гавань. Впервые за долгое время власть вертикализировалась, супостаты расселись по тюрьмам, экономика начала подавать первые робкие признаки стабилизации, и кормчий, уставший уже рулить то влево, то вправо, смог снять руки со штурвала, дабы отереть пот со лба. Корабль вошел в спокойные воды, но команда даже не подозревала, какие страшные рифы ждут ее на этом участке пути.

Пока не клюнул жареный петух

Впрочем, не все были столь наивны. Начало года ознаменовалось громкими добровольными отставками. Покинули свои посты три ведущих экономиста-реформатора: Егор Гайдар, которого незадолго до осенних сражений 1993 г. президент вернул в правительство первым вице-премьером; Борис Федоров, добившийся некоторых успехов в деле финансовой стабилизации; а также Андрей Илларионов - тогда еще не слишком известный советник премьера Виктора Черномырдина.

Причиной или, по крайней мере, поводом для отставки стала относительная неудача реформаторов на прошедших в декабре парламентских выборах, где возглавляемый Гайдаром блок "Выбор России" не смог получить большинства, достаточного для формирования нового правительства. После октябрьской победы Бориса Ельцина многим казалось, будто избиратели, воодушевленные президентской решительностью, однозначно выскажутся за реформы. Но внезапно мы столкнулись с тем, что впоследствии еще неоднократно ставило демократические силы в тупик, - с иррациональностью поведения электората, с его редкостной внушаемостью и с абсолютной неспособностью принять ответственное решение.
При выборах по партийным спискам удивительного успеха добился Владимир Жириновский со своей либерально-демократической партией (ЛДПР). Этот уже немолодой мужик ворвался тогда в большую политику с энергией юнца. Однако его видение российского электората со временем выдало в нем "не мальчика, но мужа".

Некоторые считали Жириновского дураком, клоуном. Впоследствии его экстравагантные поступки (особенно парламентские драки, истеричные выкрики, а позднее вокальные номера на TV), казалось бы, подтверждали первое впечатление. И действительно, некоторые проблемы с психикой у вождя ЛДПР имелись. Однако связаны они были, скорее всего, с его неадекватными оценками собственной личности, с укоренившимися еще в детстве представлениями о том, будто весь мир ему что-то должен. В конечном счете, эти проблемы не ослабляли Жириновского как политика, а, напротив, стимулировали его активность, делали его особо настойчивым в достижении высокого положения, которого он, по собственному мнению, был достоин.
Некоторые считали Жириновского перспективным лидером русского нацизма. Бесспорно, по своей злобности и презрению к окружающим он для этого поста подходил. Однако, как вскоре выяснилось, идеологической зашоренности у него не было. Жириновский легко переходил от одних взглядов к другим - лишь бы это приносило политические и материальные дивиденды. Судя по названию партии, он сначала собирался играть на демократическом электоральном поле, но вскоре счел национал-патриотическую нишу более перспективной. А впоследствии (по мере надобности) Жириновский вдруг становился агрессивным антикоммунистом или столь же агрессивным врагом либерализма и демократии.

Наконец, некоторые считали лидера ЛДПР агентом КГБ. Владимир Крючков, возглавлявший комитет в то время, когда зарождалась данная партия, не признавал Жириновского своим продуктом, но отзывался о нем с такой симпатией, что волей-неволей напрашивался вывод об их связи. Кроме того, трудно объяснить, как мог Жириновский без высокого покровительства получить в декабре 1993 г. такой свободный доступ на TV, который позволил буквально за несколько сеансов охмурить миллионы россиян. Однако, если Жириновский и работал на какой-нибудь орган, с таким же основанием можно говорить, что этот орган работал на него.
"Фюрер либерализма" впоследствии превратил политику в бизнес. Он всегда, по большому счету, поддерживал Кремль, всегда имел хорошее финансовое положение и всегда добивался от властей достаточной поддержки, чтобы пройти в Государственную думу на очередных выборах. Мало кто мог столь умело работать как с властями, так и с народом, обеспечивая тем самым свои личные интересы на протяжении многих лет.

К началу 1994 г. от успеха Жириновского больше всего выиграл Черномырдин. Премьер не участвовал в выборах и, в случае развития событий по канонам западной демократии, неизбежно должен был бы уступить место лидеру победившей партии (коалиции). Но поскольку Гайдар не получил большинства, позволяющего ему в полной мере претендовать на премьерский пост, а никому другому из участников парламентских баталий Ельцин по определению не намерен был предоставлять возможность формирования правительства, Черномырдин усидел в своем кресле и, более того, пребывал в нем аж до весны 1998 г.
Как ни покажется это странным, но Виктор Степанович чем-то походил на Владимира Вольфовича. Например, экстравагантностью и непосредственностью высказываний. Его знаменитые "хотели как лучше, а получилось как всегда" и "как партию ни строим - все КПСС получается" прекрасно характеризуют два главных детища премьера - бестолковые экономические преобразования и рождение недоношенной партии власти под названием "Наш дом - Россия". Выходит, что лучше самого Черномырдина никто о Черномырдине так и не сказал.

Однако больше даже, чем внешними характеристиками, премьер напоминал Жириновского прагматизмом, всеядностью и отсутствием каких бы то ни было априорно заданных установок. Имея большой опыт работы советским хозяйственником, успев поруководить газовой промышленностью СССР и концерном "Газпром", в который эта промышленность была преобразована на волне реформ, Черномырдин остался совершенно чужд догматизму множества красных директоров. В отличие от Николая Рыжкова, он совершенно не стремился цепляться за старое, и, пожалуй, лишь малая образованность мешала ему принимать разумные решения хотя бы на день-другой раньше, чем клюнет жареный петух.
И Черномырдин, и Жириновский могли сказать о себе в 1994 году: жизнь удалась. Один стал премьером, другой возглавил вторую по величине фракцию парламента. То, что у страны при этом оставались еще какие-то "маленькие" проблемы, волновало этих людей, по большому счету, лишь в той мере, в какой могло затронуть их личное высокое положение. А пока оно представлялось вполне надежным.

У Гайдара, Федорова и Илларионова были иные представления о жизни. Невозможность формирования реформаторского правительства означала, что жизнь удалась не вполне. Высокий пост для каждого из них не был самоцелью, а отставка, согласно взглядам того времени, означала возможность вновь вернуться во власть, как только провалится безликий курс Черномырдина.
Сегодня мы уже знаем, что в России переходного периода этот столь характерный для цивилизованных стран способ ведения политической деятельности совершенно не срабатывает. К власти возвращается не тот, кто доказал свою правоту избирателю, а тот, кого захочет видеть у власти президент. Сам же президент становится продуктом не свободного волеизъявления избирателей, а применения изощренных политтехнологий. Но в 1994 г. мы все еще смотрели на российские реалии через призму европейского опыта.

Куплю жене сапоги

Что касается президента образца 1994 г., то он почивал на лаврах, демонстрируя даже большее спокойствие, чем Черномырдин или Жириновский. Этот год был первым, когда мы увидели Ельцина совершенно не похожим на того, который еще недавно влезал на танк и поражал массы силой своей личности. Новый Ельцин, прошедший через страшный стресс времен противостояния с парламентом, стал вялым, апатичным, порой смешным, а порой жалким. Он сравнительно спокойно перенес даже то, что свежеизбранные парламентарии амнистировали участников августа-91 и октября-93. Президент поворчал немного, но на "танк" не полез.

Если для других представление о том, что жизнь удалась, выражалось в наслаждении властью, деньгами, почетом, то для президента, превратившегося в старого дедушку, все сводилось к удовольствию, получаемому от "раздавленной" бутылочки. Зачастую в обществе своего охранника - генерала Александра Коржакова.
И у Коржакова тоже жизнь удалась. В 1994 г. он внезапно превратился из телохранителя в лицо, чуть ли не обходящее по влиянию премьер-министра. Александр Васильевич начал серьезно воздействовать на главные кадровые назначения страны и потихоньку продвигать своих друзей: Олега Сосковца - в премьеры, Михаила Барсукова - в руководители госбезопасности.

А самое главное, Коржаков уже тогда начал вертикализировать олигархов, т.е. делать то, что нашло поистине успешное воплощение уже при Владимире Путине. В свете вертикализации президентские охранники как-то раз наехали на людей олигарха Владимира Гусинского, положили их горизонтально (мордой в снег) и, по всей видимости, неплохо потрясли бы толстосума, если бы тому на выручку не подоспели недовертикализированные еще к тому времени чекисты.
Личный спецназ начальника Московского управления Федеральной службы контрразведки Евгения Савостьянова - выходца из демократических кругов - разметал ленивых охранников, настроенных лишь на то, чтобы сшибать бабки, а не проводить серьезные операции. Тем самым чекисты на некоторое время притормозили становление в России режима, при котором бандиты от власти стригут бизнесменов как овечек. Если бы такой режим возник не на волне притока нефтедолларов, а в эпоху трансформационного спада, экономика вряд ли бы выдержала подобную нагрузку.

Коржакову ничего не обломилось, но он утешился тем, что быстренько подписал у своего друга-президента указ о снятии с работы Савостьянова. Впрочем, если бы проблемы страны ограничивались лишь тем, что президент утешается со своим охранником, это было бы еще полбеды. Но Ельцин настолько терял контроль над собой, что оттягивался публично. Как-то в Берлине он, изрядно расслабившись, полез дирижировать оркестром. А по дороге в Ирландию так наклюкался в самолете, что не смог выйти к встречавшим его официальным лицам.
Дурная слава перевалила за российскую границу, и это стало отражаться на делах внутренних. За пару лет президент из национального кумира превратился в национальный позор. Интересно, думал ли он когда-нибудь, что трупы, положенные в октябре 1993 г., могут иметь хоть какое-то моральное оправдание, лишь если "на крови" неустанно возводится фундамент свободного и богатого общества, в котором дети несчастных жертв вкусят все же плоды преобразований?

Впрочем, что всегда интересно было в Ельцине, так это его способность быть примерно таким, какова народная масса. Плоть от плоти, кровь от крови народной, Борис Николаевич обычно оказывался и велик, и жалок вместе с толпой. Возможно, тот пофигизм, который был совершенно непонятен интеллектуалам, с одной стороны, и беднякам - с другой, для среднего обывателя представлялся естественным.
Удивительно, но, несмотря на продолжающийся спад производства, высокую инфляцию и нищету миллионов, рядовой российский обыватель в 1994 г. тоже готов был сказать о себе: жизнь удалась. Катаклизмы предыдущих лет внезапно обернулись какой-то странной самоуспокоенностью, иллюзией того, что государственное судно вошло в тихую гавань. Обыватель бросился в омут финансовых операций.

Конечно, в значительной степени к стремлению получить на халяву высокий доход подталкивала высокая инфляция. Требовалось как-то сберечь большим трудом заработанные деньги. Но ведь можно было покупать иностранную валюту, надежность которой не вызывала сомнений. Вместо этого россияне бросились вкладывать деньги в растущие как грибы после дождя откровенно мошеннические финансовые компании - МММ, "Русский дом селенга", "Хопер" и др. Наивность в сочетании с мнением, будто все трудности преобразований остались уже позади - где-то там, в октябре 1993 г., - породила представление о перспективности данного вида бизнеса.
Наверное, многие осознавали, что имеют дело с мошенниками, но надеялись успеть соскочить с лохотрона до того, как его хозяин сбежит с деньгами. Тем не менее, думается все же, что большинство азартных игроков руководствовались плохо осознанным представлением, будто впереди у нас златые горы и "золотые", зарытые на "поле чудес", действительно принесут вскоре богатые плоды.

Финансовые компании использовали разные механизмы, но в целом смысл их деятельности сводился к тому, чтобы, создавая вкладчикам высокий доход и заваливая обывателя рекламой, привлечь как можно более крупные деньги, а затем свалить вместе с ними. Символом эпохи стал персонаж из рекламного ролика Леня Голубков, мечтавший купить жене сапоги и с помощью МММ "заработавший", наконец, искомую сумму. Ведь если жена в сапогах, то, значит, жизнь удалась!
Несмотря на всю внешнюю несхожесть Бориса Ельцина и Лени Голубкова, это был единый человеческий тип применительно к образу жизни 1994 г. Возможно, Ельцину казалось, что, подзаняв денежек на Западе и продав баррель-другой нефти, он оденет в "сапоги" всех женщин любимой отчизны. А может, он вместе с Леней вообще относился к финансам как к некоему черному ящику: неважно, что происходит внутри, важно, что из МММ, как и из МВФ, регулярно выползают какие-то купюры.

Финансы же с середины 1994 г. явно стали петь романсы. Сначала одна за другой стали лопаться жульнические компании и страна наполнилась толпами разоренных вкладчиков, внезапно обнаруживших, что жизнь у них все же не вполне удалась. А в октябре настал вдруг момент истины для всей финансовой политики эпохи раннего Черномырдина.

Черный вторник

Пожалуй, главным идеологом этой политики (при относительной индифферентности наслаждавшихся жизнью Ельцина и Черномырдина) стал глава Центробанка Виктор Геращенко - человек толковый, остроумный, явно выделяющийся на фоне экономистов-практиков советской эпохи. Этот типичный шестидесятник (обосновавшийся, в отличие от большинства шестидесятников, не среди физиков и лириков, а среди экономистов) был человеком явно небезразличным. Несмотря на внешние признаки абсолютного спокойствия, иногда принимаемого даже со стороны за пофигизм, Геращенко имел четкое видение того, как следует обустроить Россию. Во всяком случае, по финансовой и монетарной части.
Он принадлежал к поколению людей с активной жизненной позицией, мечтавших о переустройстве вселенной, а потому не принимал относительной пассивности таких сторонившихся государственного интервенционизма либералов, как Гайдар, Федоров или Илларионов. Геращенко искренне полагал, что денежная эмиссия будет способствовать экономическому росту, поскольку появление у предприятий и граждан средств платежа создаст дополнительный спрос на продукцию. А раз расширяется спрос - значит, расширяется предложение.

Инфляцию, судя по всему, этот странный глава Центробанка важной проблемой не считал, хотя типичный глава денежных властей любой цивилизованной страны полагает своей обязанностью следить именно за ростом цен, а не за ростом экономики. Но Геращенко хотел осчастливить Россию по-крупному. Соответственно, и проблемы возникли крупные.
Либералы, в отличие от этатистов, опасаются сильно накачивать хозяйственную систему деньгами. Хотя эта накачка действительно создает спрос и стимулирует предложение, негибкая экономика часто откликается на стимулы не столько ростом ВВП, сколько увеличением цен. Для России начала 90-х гг., где бизнес был еще слаб и пуглив, вероятность того, что каждый напечатанный рубль создаст какое-нибудь производство, была предельно мала. А политический и финансовый беспорядок просто-таки вынуждал лиц физических и юридических вкладываться в спекуляции вместо производства.

Но Геращенко, наверное, верил в идеи монетарного регулирования экономики, столь популярные в годы его молодости, примерно так же, как "шестидесятники" верили, что на Марсе будут яблони цвести. Вскоре после того, как он возглавил ЦБ России (летом 1992 г.), темпы роста денежной массы резко возросли. Возросла, естественно, и инфляция.
Гайдар ничего не сумел противопоставить этой смене курса. Федоров в 1993 г. смог добиться сдвига к некоторой умеренности в бюджетных расходах, но весной 1994 г., когда Геращенко остался наедине с денежной массой, темпы работы "печатного станка" вновь стали высокими.

Уверенность властей в правильности монетарной политики подкреплялась еще и тем, что с февраля стала притормаживать инфляция. Связано это было с курсом экономии, который проводился Гайдаром и Федоровым минувшей осенью. Изменение темпов эмиссии сказывается на ценах не сразу, а лишь через несколько месяцев, т.е. тогда, когда продавцы осознают, насколько вырос спрос. Но Геращенко вряд ли это понимал. Скорее, он думал, будто инфляция сама пошла на спад, а потому денежная накачка пройдет безболезненно.
Неверно было бы мазать Виктора Владимировича одной лишь черной краской, а Егора Тимуровича и Бориса Григорьевича изображать в светлых тонах. В 1994 г. положение дел не ухудшилось (по сравнению с 1992-93 гг.). Инфляция даже стала пониже. Но все же следует заметить, что в странах Восточной Европы, проводивших ту жесткую монетарную политику, за которую ратовали Гайдар, Федоров и Илларионов, третий год реформ становился уже годом стабилизации и начала роста ВВП. У нас же он стал годом разочарований.

В один мрачный октябрьский вторник рубль на валютной бирже вдруг рухнул. Подешевев в отношении доллара примерно на треть, наша валюта сделала тем самым россиян разом на треть беднее. Стало ясно, что бизнес не верит в инфляционную экономику и обращает в доллары столь активно производимые Центробанком рубли. Октябрьская катастрофа была не столь уж страшной на фоне экономических трудностей 1992-1993 гг., но она показала и Ельцину, и Черномырдину, что их жизнь как руководителей столь же неудачна, как личная жизнь вкладчиков МММ.
Геращенко мигом был отстранен от руководства Центробанком. Память о его заслугах осталась в составленном Федоровым англо-русском валютно-кредитном словаре: "Geraschenko Victor - самый плохой центральный банкир в мире". Министр финансов сумел оттянуться постфактум.

Но главным стала даже не смена центрального банкира. Премьер заявил о необходимости принципиальной смены курса, о важности финансовой дисциплины. Впоследствии его прозвали за это стихийным монетаристом, т.е. человеком, научившимся азам финансовой и кредитно-денежной политики не по учебникам в студенческие годы, а на собственных ошибках к старости.
Во главе всего экономического блока правительства был поставлен последний уцелевший реформатор гайдаровского призыва - Анатолий Чубайс. Наладив отношения с новым главой ЦБ Татьяной Парамоновой, он приступил к работе по обеспечению реальной финансовой стабилизации. Чудес от рубля больше не ждали. Распоясавшиеся деньги брали в ежовые рукавицы.

Черный вторник привел в чувство правителей на предмет экономических реформ. Но мировоззрение, сутью которого стало простенькое чувство - "жизнь удалась", - настолько въелось в плоть и кровь представителей ельцинской системы, что они вообще оказались не способны смотреть на вещи под каким-то иным углом зрения. Поскольку в стране все проблемы были "уже решены", появилась возможность заняться Чечней, которая с осени 1991 г. фактически пребывала в состоянии, близком к независимости.

Министр обороны Павел Грачев, повоевавший в Афганистане, но, видимо, ничему там толком не научившийся, решил, что сможет поставить Чечню под контроль одним парашютно-десантным полком. И вот в ночь под Новый год Россия вторглась в северокавказскую республику, уже не считавшую себя субъектом федерации.
Ельцин нашел для себя задачу, смысл которой способен был понять. Грачев нашел "маленькую победоносную войну", способную увенчать карьеру этого "великого полководца". Бизнес нашел возможность делать миллиарды на крови, поскольку никем толком не контролируемые военные поставки и расходы на восстановление разрушенного по прибыльности превосходили большинство видов обычной коммерческой деятельности. Все были в восторге: жизнь удалась.
А в это время с Кавказа уже вовсю шли гробы с телами молодых ребят, попавших под колесо российской истории. Их жизнь не удалась. И то, что вслед за ними еще более десятилетия из Чечни станет поступать "груз 200", оказалось пострашнее черного вторника. Но осознать, во что мы вляпались в 1994 г., власть была не способна. Под грохот взрывов она бурно праздновала наступление нового 1995 года.

Назад Назад Наверх Наверх

 

Семь кругов России // Круг второй - власть
"В России/ две напасти:/ внизу власть тьмы,/ а наверху тьма власти".
Подробнее 

1998 // Пропасть для рывка вверх
В ночь со 2 на 3 июля на своей подмосковной даче выстрелом в голову был убит депутат Государственной думы, генерал-лейтенант Лев Рохлин - герой первой чеченской войны, один из самых ярких российских военачальников.
Подробнее 

1997 // Вкус крови
В середине лета 1997 г., когда на время затихли бурные стычки оппозиции с внезапно свалившимся на ее голову правительством младореформаторов, а начавшие обрастать первым послекризисным жирком россияне расслабились и отбыли на становящиеся все более популярными турецкие курорты, политическая жизнь страны внезапно сделала крутой поворот.
Подробнее 

1996 // Несостоявшийся путч
Незадолго до президентских выборов, проходивших летом 1996 г., двух сотрудников Анатолия Чубайса задержали на выходе из Дома правительства с набитой долларовыми купюрами коробкой из-под бумаги для ксерокса.
Подробнее 

1995 // Проблеск надежды?
Вступление в 1995 г.
Подробнее 

1994 // Жизнь удалась
После нескольких бурных лет, насыщенных выборами, путчами, реформами, распадом Союза, откровенными нарушениями старой Конституции и скоропалительным принятием Конституции новой, вступление в 1994 г.
Подробнее 

1993 // Малая Октябрьская революция
Велик был год и страшен по рождестве Христовом 1993, от начала же реформ второй.
Подробнее 

1989 // Последний аккорд перестройки
15 декабря 1986 г.
Подробнее 

Артур КЛАРК // Интервьюер Господа Бога
По сведениям писателя-фантаста и футуролога Артура Кларка, в 2001 г.
Подробнее 

Мишель ФУКО // Безумец в эпоху постмодерна
"Человек - это изобретение недавнее.
Подробнее 

Сергей Королев // Зато мы делаем ракеты
У советской ракетной программы было немало творцов.
Подробнее 

Хью ХЕФНЕР // Плейбой столетия
Ушедший век - век снятия табу и легализации запрещенного в самых разных сферах.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru