Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Дискуссия 2/8/2004

Бес мелкого // Петербургская культура: конец мифа?

Татьяна МОСКВИНА

Петербург - ненормальный, неестественный город с нереальной судьбой. Это русский вызов небу и земле, русская претензия на мазурку с Государем в тронном зале мировой истории.

Ни у кого не было такой скорости развития, таких интересных императоров, такого количества архитектурных удач на единицу площади и времени, таких поэтов, таких наводнений, такой революции, такой блокады, такого ужасного климата (о последнем обстоятельстве петербуржцы почему-то говорят с особенным удовольствием). Если в Петербурге переведутся гении или хотя бы чудаки и оригиналы, юродивые и отщепенцы, аскеты и подвижники, если выплата ничтожных пенсий и вовремя включенное отопление составят предел петербургских мечтаний - все, кончен бал, погасли свечи, русская претензия миру свернута и предъявлению более не подлежит.

В нынешней концепции "единой России" - серой, скучной, однообразной, абсолютно подчиненной начальникам, не имеющей никаких целей вне пищеварения, Петербургу нет места. Он даже в своем измельчавшем виде все-таки вываливается из всех "единоросских" координат, неправильно и недружно голосует, воспроизводит какую-то бледно-зеленую, но оппозицию, издает глухое, но вполне различимое шипение из полностью, но не окончательно придавленных СМИ.

У Петербурга недовольная физиономия - как у того повара, которому барыня приказала съесть вынутого из щей таракана (описано Щедриным). Повар, конечно, таракана съел, однако по лицу повара было видно, что он бунтует, отметил сатирик.

Бог послал мне случай убедиться, какие бездны равнодушия подстерегают город, когда в июне-сентябре 2003-го, во время предвыборной кампании В.И. Матвиенко, я работала в "бледно-зеленой оппозиции" - среди журналистов "Петербургской линии", формировавших протестное голосование. Москва, полностью убежденная, что дело давно и прочно решено, даже не понимала, что мы, собственно, имеем в виду и для чего трепыхаемся.

Журналистское сообщество полусочувственно-полураздраженно разглядывало сомнительных бунтарей, которым больше всех надо. Горожане пожимали плечами: чего жужжать, когда "старший приказал". Смысл воли президента не обсуждался: у него образовался прочный кредит.

На этом фоне каждый свободный, независимый голос воспринимался как чудо. Но таких голосов было немного.

Промолчала научная общественность Петербурга.

Во все местные отделения оппозиционных (как бы) партий поступил недвусмысленный сигнал из центра.

Бизнес вздыхал, кряхтел и задумчиво тыкал пальцем в небо.

Оставалась одна слабая надежда - на тех, кто вроде бы обязан силой личного примера поддерживать ментальное достоинство петербургской, сиречь русской, культуры. Мастерам искусств независимость в сегодняшнем мире положена по штатному расписанию. Какие такие политические бури могут поколебать трон знаменитого актера, известного музыканта, кинорежиссера с мировой славой или писателя-классика? Они сами могут колебать троны, их мнения способны ввергать в трепет, их расположения принято жадно ловить...

Советская власть относилась к искусству с угрюмой и свинцовой серьезностью. Докапывалась грозными постановлениями до невинных маргинальных поэтов и писателей. Следила за всеми контактами безобидных социальных мечтателей. Воевала с "пошлостью и безвкусицей" на сцене и экране. Строго и придирчиво относилась к исполнителям важных идеологических ролей. Контролировала нравственность буквально всех героев всех произведений. Соответственно, провоцировалась и обратная серьезность - "титаническое самоуважение" (термин Маяковского) советских работников искусств.

В современной России на момент начала 2004 года нет никакой идеологии - ни плохой, ни хорошей, ни основательной, ни авантюрной, ни гуманной, ни человеконенавистнической. Идейный корпус властей - круглый сияющий ноль единой зачем-то России. В деле освоения природных богатств РФ с целью личного процветания никаких искусств, собственно говоря, не нужно. Нужно содержать минимум конвертируемой культуры для предъявления иностранцам и нужно как-то подкармливать небольшой слой работников искусств (в основном, столичных) для предотвращения информационного взрыва.

Что касается масс, замученных еще в средней школе, то им никакая "высокая" культура никогда не была нужна, им ее навязывали и, правду сказать, удачно. Теперь же они могут и сами разобраться, кто им милее - Шостакович или Катя Лель.

То, что культура не нужна властям, живо чувствуется по всей стране. Равнодушное и пренебрежительное отношение к культуре провоцирует, соответственно, тайную нелюбовь деятелей культуры к самим себе. За исключением узкого круга лиц, создающих конвертируемое искусство, они не уважают себя и на удивление бездарно распоряжаются своей репутацией.

Вдребезги разбился миф об особенной "петербургской культуре", культуре "второй столицы" во время выборов Валентины Матвиенко. Да кто спорит, Петербург - город, перегруженный мечтами и надеждами, и любые разочарования тут закономерны. Мы "грузим" Петербург собственными иллюзиями, о чем он нас вроде бы не просил. И тем не менее, героический миф искусств Петербурга сверстан и богат лицами, перед которыми многие современные деятели выглядят, как мелкий крысиный помет в амбаре зажиточного купца.

Тут юнкер Лермонтов пишет раскаленное стихотворение, обвиняя "стоящих у трона жадною толпой" в смерти первого поэта. Кашляет чахоточный Белинский, не примиренный с действительностью. Некрасов приводит в трепет министров и генералов колючей музыкой насмешливой русской речи. Ругается злейшим матом действительный статский советник Щедрин, выцарапывая номер "Отечественных записок" из-под цензуры. На краю долговой тюрьмы, запивая отчаяние крепчайшим чаем, Достоевский диктует молоденькой стенографистке своего "Игрока"... Дальше, дальше... Вот 1918 год, и голодный Блок идет читать лекцию в промерзшую университетскую аудиторию, а навстречу ему кто ползет? Вроде бы Корней Чуковский... Есенин кривит высокомерные губы - он, Божий поэт, "не расстреливал несчастных по темницам"... А вот Михаил Зощенко на собрании союза писателей: "Вы называете меня трусом, а я русский офицер, награжден Георгием. Моя литературная жизнь закончена. Дайте мне умереть спокойно". Тунеядец Бродский на суде...

И это только литература, а сколько подвижников было во всех областях - в просвещении, в музеях, в музыке, в кино...

Все так. Но это - вершины. Были и другие деятели искусств - калибром помельче, талантом пожиже. Ценили они знакомства при дворе, хороший пенсион, вовремя появившуюся рецензию, расположение начальства. Иногда они были бездарны, иногда - со способностями, но всегда применялись к обстоятельствам. "Сначала хлеб, а нравственность потом!" (Б. Брехт. "Трехгрошовая опера").

Вот такие и остались, поскольку они воспроизводятся без напряжения, ходом инерции и по неумолимым законам энтропии. Что касается вершин, для их роста требуются значительные усилия, постоянный выбор, целая череда поступков и добровольное служение.

Конечно, всегда есть слабое утешение: нивелировку человеческого ландшафта России, измельчание и опошление здешней людской породы можно приписать к общемировой тенденции. Действительно, мы мелки, а не мелок кто ж? Такие уж времена, как говорит один персонаж чеховской "Чайки" - "блестящих дарований стало меньше, это правда, зато средний актер значительно вырос". Тайный юмор этого рассуждения в том, что рост "среднего актера" никому решительно не нужен, поскольку, как бы ни рос средний, то есть посредственный, актер, до гения он все равно не дорастет. Так вот читаешь современные байки о том, что, хотя гениев и нет, средний уровень нашей литературы значительно вырос, и думаешь: а есть ли искусство без гениев и жизнь без великих людей? Не кошмарный ли сон такая жизнь, такое искусство?

Гуманизм предлагает измерять жизнь запросами, нуждами и правами человека. Но - какого человека? Кто принят за единицу измерения? Судя по современному цивилизованному миру, эталоном человека признан сексуально неполноценный прожорливый дебил, склонный, как пишут в бюллетенях о продаже загородной недвижимости, "к постоянному отдыху". Мир подстроен именно под него, под его проблемы с возбуждением, музыкальным слухом, умственными способностями, симпатиями в политике.
Этому эталонному человеку чужды, странны и страшны все те, кто служит чему-то высшему, чем собственное пищеварение. Между тем, без высшего служения жизнь бессмысленна. Лучше всего служить Богу, истине и любви, но сойдет и Родина - конечно, не единая Россия безликих начальников, а Россия идеальная, прекрасная и небесная, которую можно создать в сердце своем.

В Петербурге, среди людей искусства, есть еще хорошие кандидаты на вакантное место "горных вершин". Но растерянные перед лицом двойной пустоты - перед равнодушием властей и равнодушием масс, они предпочитают углубленно и сосредоточенно действовать на своей личной делянке, не вмешиваясь в политику и не раздумывая особо над общественными процессами. Попросят что-нибудь поддержать со словами "без вас нельзя" - поддержат, только не трогайте, не мешайте и при случае помогите. А вечно играющий на понижение "бес мелкого" всегда тут как тут, с ворохом злых пустяков, с мелочишкой для бедных и золотишком для богатых, с непременным "каждому свое" и "наше дело сторона". Одолеть его может только высшее служение. Иначе придется измерять собой и своими детьми всю грядущую русскую дегенерацию - я ленива, и мне что-то неохота, а вам?

Назад Назад Наверх Наверх

 

Первый звонок или "последний клапан"?
Дмитрий Травин ("Дело" от 22.09) полагает события "черной недели" (15.09-19.09) первым звонком.
Подробнее 

Разруха все же в головах!
"Империя в силах" - таков, на мой взгляд, главный вывод, который следует из полемической статьи Даниила Коцюбинского "Манифест неудачника", опубликованной в "Деле" от 21.04.08 г.
Подробнее 

Бунтари-одиночки или союз граждан?
"Манифест неудачника" напомнил историю, как на съезде партии знаменитый хирург Борис Петровский докладывал о достижениях и перспективах советской медицины, - в частности, о пересадке почек.
Подробнее 

Зачем нам считать себя нацией?
Начавшаяся на страницах "Дела" дискуссия примечательна уже тем, что ее участники обсуждают не вопрос о том, "как обустроить Россию", казавшийся актуальным еще 10-15 лет назад, а дилемму следующего шага: на каких идеях и ценностях должны развиваться российские регионы и прежде всего Петербург "после России"? То есть после эпохи очередного имперского оледенения, ставшего следствием "великого углеводородного чуда"...
Подробнее 

Не все регионализмы одинаково полезны
Во второй половине 1991 года мне довелось присутствовать на тусовке одной вновь создаваемой партии.
Подробнее 

Надо стать не русской, а петербургской нацией
Человеку, знакомому с политической жизнью лишь по газетным публикациям и телепередачам, должно казаться более чем странным, что либеральная газета "Дело" напечатала статью ультраправого публициста Вадима Штепы: "Чтобы стать русскими, надо преодолеть Россию" ("Дело" от 6.11.2007).
Подробнее 

Чтобы стать русскими, надо преодолеть Россию
Консервативно-патриотический дрейф российской власти заставил ее два года назад заменить давно уже рутинизировавшийся, но все-таки "неудобный" революционный праздник 7 ноября на "день национального единства" 4-го.
Подробнее 

Успех пастыря или успех палача?
Дискуссию о "лузерах" и виннерах", стихийно начавшуюся на страницах "Дела", о том, кого именно и за что именно следует считать успешным, а кого - проигравшим, продолжает известный петербургский правозащитник Леонид РОМАНКОВ.
Подробнее 

В тени двуглавого дракона
Почти полгода на страницах "Дела" идет дискуссия на тему дальнейшей судьбы народов и земель, входящих в данный момент в состав московской империи**.
Подробнее 

Колобок и Джонни-пончик // Наши сказки на мировом уровне
Алексей Шустов в статье "Психология россиян сопротивляется партийной системе" (Дело от 23 октября 2006 г.) назвал две основные причины, по которым, с его точки зрения, в России не смогла заработать и в ближайшие лет 50, видимо, не заработает западная модель демократии в виде двухпартийной системы.
Подробнее 

Куда налить вино свободы?
Дискуссия, начатая Даниилом Коцюбинским, выдвинувшим тезис о том, что Россия и демократия — суть вещи несовместные и что тем хуже для России ("Дело" за 14.08.06), как и следовало ожидать, оказалась бледной тенью дискуссий на ту же тему, происходивших в петербургских СМИ почти десять лет назад.
Подробнее 

Россия — нормальная страна // Аллергией на демократию страдает не народ, а власть
Давно мы уже слышим песни о том, что "русский мир" устроен на свой неповторимый лад и что европейские "нормы жизни" ему не подходят.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru