Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Поколения Петербурга 1703-2003 7/4/2003

17. Первые и последние

Наталья ЛЕБИНА

Предыдущие статьи цикла

Они жили и умерли в ЛЕНИНГРАДЕ и навсегда вошли в историю как ленинградцы. Пожалуй, это единственное поколение жителей города на Неве, которое не только спокойно, но и с чувством гордости воспринимало свое новое сверхполитизированное имя. С ним сжились даже те, кто по факту рождения и духовному складу всегда были и будут петербуржцами.

Чтобы разобраться в этом феномене без ерничества, следует обратиться к городской повседневности. По-видимому, в ней, кроме репрессий, кроме унизительных идеологических проработок и постного однообразия социалистического реализма, с чем всегда ассоциируется эпоха конца 30-х — начала 50-х гг., было нечто, что примиряло с этой системой рабочих и номенклатуру, ученых и домохозяек, писателей и детей, — короче всех тех, кто уже до войны называл себя обобщенным именем — ленинградцы.

В наследство от Кирова

Самую сложную и грязную работу по превращению города святого Петра в город Ленина сделал С.М. Киров. Величие внезапной смерти лидера ленинградских большевиков до сегодняшнего дня позволяет ему оставаться первой жертвой сталинизма. Многие до сих пор считают, что Киров был антиподом Сталина.

На самом деле, следуя современной лексике, его можно назвать "чистильщиком". Он методично выпалывал "сорняки" нэповского многоцветия из политической, культурной и повседневной жизни города. Попутно "Мироныч" безжалостно вырывал и многое из того, что было характерно именно для Петербурга.
При Кирове наиболее интенсивно закрывались и уничтожались церкви — в городе перестало функционировать около 300 культовых учреждений. "Первая жертва сталинизма" ответственна за "спецеедство" — натравливание рабочих на инженеров и иных интеллигентов. При попустительстве Кирова было раздуто "академическое дело".

Сергей Миронович во многом унифицировал социальную структуру населения города, сведя до минимума категорию "бывших людей", "лишенцев". Осенью 1929 г. многих из них выселили не только из собственных домов и квартир, но и из муниципального приличного жилья. А паспортизацию ленинградцев власти превратили в массовую очистку города от политически вредных элементов, коими в первую очередь считались "бывшие".
Известный питерский поэт Вадим Шефнер вспоминал, как вся его семья буквально сидела на чемоданах в ожидании высылки. Уже в конце 1933 г. Киров поспешил доложить Сталину об успешной "очистке" Ленинграда от "вредных элементов". За короткий период из города были высланы почти 80 тыс. человек, большинство из которых принадлежали к категории "бывших". А именно они в первую очередь являлись носителями истинной петербургской культуры.

И вообще в 1934 г. разного рода собственники — настоящие и прошлые, мелкие предприниматели, частники — составляли менее половины процента от всего населения города. В ходе "кировского потока" сразу вслед за убийством Кирова были всего лишь подчищены остатки — из Ленинграда были высланы чуть более 10 тыс. чел.
До середины 30-х гг. действовала карточная система распределения продуктов питания и предметов первой необходимости. И хотя Киров сумел добиться для жителей города на Неве несколько лучшего снабжения, чем для основной массы советских людей, рубеж 20-30-х гг. всегда будет ассоциироваться с нехваткой продуктов, сомнительными рецептами приготовления супов из одуванчиков и семенных желез тюленей, туманными рассуждениями о сверхполезности сои и т.д.

Памятны и детали внешнего облика горожанина этого времени. Синие сатиновые халаты заменяли женщинам деловую одежду. Мужчины мечтали о носках и возможности иметь целые шнурки для ботинок. Галоши были предметом вожделения ленинградцев обоих полов. Казалось, что вместе с чертополохом НЭПа Киров вырвал у жителей города на Неве и нормальное стремление к красоте.
То же можно сказать и об архитектурном облике Ленинграда. Конструктивизм, стиль зодчества, типичный для этого времени, не стал "родным" для бывшей столицы Российской империи. Характерные постройки кировского Ленинграда — это жилой дом-коммуна на улице Рубинштейна, прозванный "Слезой социализма", и массивное административное здание в начале Литейного проспекта, навсегда вошедшее в историю под названием "Большой дом".

Среднестатистический житель города, с трудом раздобывавший хлеб насущный, одежду и даже презервативы, которые давали по шесть штук в одни руки, издерганный чистками и самоуплотнением, к середине 30-х гг. четко знал, что он уже не петербуржец и даже не петроградец. Однако дальнейший процесс самоопределения шел с явным скрипом.

Ждановские витрины

После смерти Кирова, как это ни парадоксально, многое внешне изменилось в лучшую сторону. Новое руководство города, возглавляемое А.А. Ждановым, было не слишком повинно в этом. Но факт оставался фактом.
В 1935 г. отменили карточки на продукты. Начиная с 1936 г. вместо закрытых столовых и скучных фабрик-кухонь в городе появились закусочные-американки и доступные рестораны. В 1938 г. открылось знаменитое кафе-магазин "Норд" (потом — "Север"), изделия которого на десятки лет стали символом "вкусной жизни" ленинградцев. Апофеоз благополучия отчетливо проявился в рекламе различных пищевых продуктов. На страницах ленинградских газет и на торцевых стенах зданий появились, например, такие строки :

"Всем попробовать пора бы,
Как нежны и вкусны крабы!"

Город второй половины 30-х гг. даже запах по-иному. Интенсивно заработала Ленинградская парфюмерная фабрика "Северное сияние". В 1937 г. на Всемирной выставке в Париже ее продукция — духи "Юбилей", сделанные к
двадцатилетию советской власти, были удостоены Большой золотой медали.

На улицах города появились относительно прилично одетые люди.
Правда, бостоновый костюм и крепдешиновое платье — самые престижные предметы одежды — были дороги и доступны немногим. Но оборванство предшествующих лет ушло в прошлое.

Оптимизма горожанам явно добавляли и разного рода празднования и публичные действа, которыми так богато оказалось это время. Город, как и вся страна, был захвачен манией рекордов.
Осенью 1935 г. начались бурные чествования стахановцев. И если экономическая эффективность стахановского движения сомнительна, то его пропагандистский эффект безусловен. Абсурдное выражение "простой знатный рабочий" в то время было наполнено большим общественным смыслом. Во второй половине 30-х гг. рабочие-стахановцы стали неотъемлемой частью советской городской знати. В президиумах торжественных собраний и в ложах ленинградских театров они соседствовали с корифеями "новой советской" интеллигенции, и теперь это был акт вполне мирного сосуществования.

Блестящим демагогическим маневром, формально уравнявшим в социальном отношении всех жителей города, стала сталинская Конституция. Конкретные, живые "бывшие люди", "лишенцы" были высланы из города еще при Кирове. А теперь из политического лексикона исчезли и сами эти унизительные понятия.
И это многим пришлось по нраву. Неудивительно, что в это время видные деятели культуры стали вступать в партию коммунистов. И.Е. Хейфиц и М.Г. Манизер, С.И. Юткевич и Л.С. Вивьен, А.Г. Зархи и Н.К. Черкасов — трудно поверить, что только страх и корысть толкали их в ряды ВКП(б). Скорее, их, как миллионы других людей, охватил почти детский восторг от вида продуманно организованной витрины социализма второй половины 30-х гг. — сказки, которую можно было превратить в жизнь.

На ее фоне казались не такими заметными коммуналки, в которых часто жили по 40 семей, общежития, где в 30-метровой комнате на 14 кроватях ютились 20 человек. Орденом "Мать-героиня", утвержденным в 1936 г., власть прикрыла зверский закон о запрете абортов, в результате которого в Ленинграде в четыре раза выросла смертность женщин от сепсиса и в десять раз — число детоубийств. Случаи умерщвления детей в младенческом возрасте составляли более четверти всех убийств в Ленинграде.
Но это как-то не очень поражало власти. Не удивлялись и жители города.

Ведь младенцев убивали, топили в уборных и просто выбрасывали на помойку и до революции. А вот Дворца пионеров, открытого в 1937 г., стены которого были расписаны потрясающими сказочными сюжетами, раньше, конечно, не было. И люди радовались именно этим новшествам, а также возвращению хорошего, но забытого старого.
В конце 1935 г. были реабилитированы новогодние елки. И с этого времени на улицах Ленинграда в декабре всегда открывались елочные базары, вносившие веселое оживление в ритм городской жизни. С 1936 г. в городе появилось троллейбусное движение. Такого транспорта раньше никто не видел.

И даже сомнительная (по сути своей — захватническая) советско-финская война в ждановской витрине выглядела вполне прилично. Ведь территория Ленинградской области расширилась. Доступными для туристского посещения стали репинские "Пенаты". И на дачи теперь снова можно было ездить в те же места, куда еще в начале ХХ в. устремлялись петербуржцы.
Жители города оценили по достоинству и новый архитектурный стиль, начавший формироваться во второй половине 30-х гг.

Зодчие сталинского времени, задавшиеся целью сделать из купеческой Москвы столицу европейского типа, обратились к традициям петербургской архитектуры. Сам же Ленинград по грандиозному генеральному плану развития 1935 г. начал застраиваться фундаментальными ансамблями, в решении которых явно чувствуется влияние архитектурных идей классицизма. Фрунзенский универмаг, здание "Союз пушнины", грандиозный Дом Советов в конце Московского проспекта — эти знаки эпохи довоенного сталинизма на теле города отнюдь не портят его вид и ныне.
В сфере градостроительства вообще произошло нечто парадоксальное: петербургская культура восприняла фундаментально-пафосные строения эпохи сталинизма как свою органическую часть. Возможно, и это смиряло жителей города как с большевистской властью, которая уже разменяла третий десяток жизни, так и с новым именем.

Неудивительно, что в написанном в разгар репрессий конца 30-х гг. ахматовском "Реквиеме" "Ленинград" фигурирует как ненужный привесок "своих тюрем", явно отделенный в поэтическом восприятии от мясорубок "большого террора". Можно даже предположить, что накануне войны появились зримые признаки "ленинградского" стиля в искусстве, начали формироваться "ленинградские" научные школы, складывался особый "ленинградский" язык, то есть все то, из чего могла вырасти "душа Ленинграда". Но случилось это позднее.

Ленинградцы — дети единой беды

Окончательно и бесповоротно питерцы, петербуржцы стали ленинградцами в полные античного трагизма дни ленинградской блокады, о которых трудно говорить без определенной доли пафоса. В это время упоминания о Петербурге исчезли даже в поэтическом творчестве.
Уже в 30-е гг. бывшие представители питерской когорты серебряного века не гнушались использовать название "Ленинград" в своих стихах. Но сначала это была знаковая путаница мандельштамовских строк о возвращении в знакомый до слез и прожилок город. В стихотворении соседствовали обращение к Петербургу и "ленинградские фонари".

В годы войны все слилось воедино. Слово "Ленинград" стало синонимом не только мужества и стойкости, но и мученичества невинных за благо отечества. В сравнении со страшными последствиями голода, показались не слишком значительными факты арестов и расстрелов, сгладились впечатления от бурного "кировского потока". И это было достаточно естественно. Ведь и "Ленинградский мартиролог" — поименный список жертв политического террора, и сведения о захоронениях на Левашовской пустоши стали известны всем лишь в 90-е гг. ХХ в.
А тогда, в первой половине 40-х гг., звуки ленинградского метронома и сигналов воздушной тревоги заставили на время забыть громыхание "черных марусь". Слились голоса двух талантливейших российских поэтов — Анны Ахматовой и Ольги Берггольц. Личное горе — арест мужа и сына у одной, тюремное заключение и смерть неродившегося ребенка у другой, не могло превзойти общую "ЛЕНИНГРАДСКУЮ беду", стало менее значимым, чем "бедный ЛЕНИНГРАДСКИЙ ломтик хлеба".

Едиными для всех жителей города стали чувства горечи всенародных утрат и национальной гордости. Они притупили чувства незаслуженных обид, наносимых властями своему народу. Ошельмованный в 1936 г., обвиненный в создании "сумбура вместо музыки", Дмитрий Шостакович в декабре 1941 г. завершил гениальную "ЛЕНИНГРАДСКУЮ симфонию".
Страдание и мужество уравняло всех жителей города. Конечно, можно привести данные о расхитителях, "жировавших" в дни блокады, о потерявших человеческий облик людоедах, рассказать о белой булке, брошенной в 1943 г. в помойное ведро жильцами элитных парадных в доме 26/28 по Каменноостровскому проспекту. Ныне эти факты широко известны, а главное, документально подтверждены. Важнее здесь другое — общие страдания, выпавшие на долю горожан, довершили процесс их самоидентификации. Все они, живые и мертвые, навсегда остались ЛЕНИНГРАДЦАМИ.

Победителей судят?!

Победителями были все: и те, кто умер, и те, кто выжил в кольце блокады, и те, кто вернулся в город из эвакуации и с фронтов войны. Все они чувствовали себя причастными к трагедии и триумфу Ленинграда. Но послевоенное будущее оказалось вовсе не безоблачным. Невольно возникает ощущение, что это поколение родилось, чтобы умирать и возрождаться, и чтобы снова оказаться на грани гибели.
Власть, как темные силы в русских сказках, испытывала и самих этих людей, и их преданность родному городу. А они, словно действуя по законам сказки, выбирали чаще всего из трех дорог ту, где неминуемо грозила гибель. Они возвращались в разрушенный Ленинград, зачастую к полностью разбитому очагу.
Жилищный кризис достиг невероятных размеров. Но население города, несмотря на это, стремительно росло. В 1944 г. в Ленинграде было всего чуть более полумиллиона жителей, а в 1946 г. — уже 1 миллион 240 тыс.
Окрыленные победой, ленинградцы этого поколения во многом жили в ожидании перемен — не только улучшения материальной жизни и, в частности, отмены карточек, но и уменьшения идеологического диктата коммунистической партии, свободы творчества. И зощенковская обезьянка, сбежавшая из ленинградского зоопарка, в шутливой форме отразила то ощущение изумления, которое испытывали люди, не наблюдая особых изменений в деяниях системы. Более того, дух единения, характерный для войны и послевоенного времени, явно сформировавшаяся "ленинградская душа" претили власти. Создается ощущение, что сталинское руководство опасалось не только сепаратистских настроений ленинградской партийно-советской верхушки, но укрепления незримой нити, связывающей истинно петербургские и новые ленинградские культурно-бытовые традиции.
И оно решило нанести первый удар по городу. Разгром журналов "Звезда" и "Ленинград" в 1946 г. был весьма симптоматичным. Он пришелся на тех, кто был истинным петербуржцем, но с гордостью носил и новое имя ленинградца — по Анне Ахматовой и Михаилу Зощенко. Через два года их гонитель, Жданов, внезапно умер. И вновь смерть определила место очередного ленинградского лидера в истории.
Не будь у Жданова тяжелой сердечной болезни, возможно, он дожил бы до разразившегося "Ленинградского дела". Не исключено, что гонитель ленинградских литераторов вполне мог стать жертвой вновь заработавшей машины сталинских репрессии в Ленинграде и вошел бы в ранжир национальных героев, как Кузнецов, Попков, Вознесенский. Но в данном случае костлявая дама с косой оказалась весьма мудрой и не позволила сталинскому чиновнику, пособнику многих неблаговидных деяний, так легко очиститься от скверны, как это получилось у Кирова.
И вновь общая трагедия сплотила поколение. По "Ленинградскому делу" пострадали многие совершенно не причастные к номенклатурным играм люди. Более того, репрессии стали настигать ленинградцев и в других городах. Для системы не представлял ни малейшей ценности удивительный феномен — понятие "ленинградец", ставшее после войны синонимом не только мужества и стойкости, но и культуры, сдержанности, достоинства.
Однако не надо забывать, что демагогия и блестящая техника создания внешне благопристойного антуража для многих отнюдь не благовидных действий — отличительные свойства сталинского режима. В дни погрома Ленинграда, в дни истребления теперь уже "ленинградской души" власть не оставляла стараний, как во второй половине 30-х гг., заворожить людей блеском очередной "витрины". И она была создана.
Генеральный план развития Ленинграда, принятый в 1948 г., кроме восстановления исторического центра, предусматривал и строительство новых районов. Особое внимание уделялось въезду в Ленинград со стороны Москвы. Здесь в районе проспекта Сталина, ныне Московского проспекта,
развернулось грандиозное строительство, причем не только административных и культурных, но и жилых зданий.
Власти поставили перед ленинградскими зодчими, напуганными погромом интеллигенции, задачу "...создать архитектурные произведения, достойные сталинской эпохи". В городе стали возводиться дома, которые и сегодня называются "сталинскими". Добротные и обстоятельные, они должны были символизировать незыблемость и вечность социалистического строя. И даже самые оголтелые антисталинисты вынуждены согласиться, что сталинские жилые дома — это до сих пор лучшие образцы жилищно-бытового строительства советской эпохи.
Эти здания входили в общий ансамбль южной окраины Ленинграда, который предполагалось создать в районе Средней рогатки. И если бы этот замысел был осуществлен, сегодня въезд в город выглядел бы значительно респектабельнее. Вместо заваливающихся брежневских пластин площадь Победы венчали бы монументальные здания, чем-то напоминающие Адмиралтейство. Но, правда, и вместо памятника жителям блокадного города высились бы фигуры коммунистических вождей.
Заботясь о витрине социализма, Сталин решил напомнить городу, кто истинный хозяин в стране и здесь в Ленинграде. К 70-летию "вождя народов" в городе появилось сразу несколько фундаментальных памятников: у Балтийского вокзала, в конце проспекта Обуховской обороны, на Средней рогатке, на Поклонной горе. Все опять было как в сказке. Бронзовые идолы, казалось, охраняли город, а скорее, бдительно смотрели — нет ли где крамолы. Но главного они все же увидеть не смогли.
Поколение 30-50-х гг., сделавшее сказку и верившее в нее, было в своем роде первым и последним поколением настоящих ленинградцев, бесконечно страдавших и немного наивных, чистых и прямолинейных, бескорыстных и жертвенных. Но недальновидная власть ничего не сделала, чтобы сберечь это поколение, и время отомстило за это. В послевоенном Ленинграде, находившемся, как казалось, под бдительным оком Сталина, уже подрастали другие люди, менее восторженные, более ироничные, не такие доверчивые.

Назад Назад Наверх Наверх

 

20. Как нас теперь называть?
Наш цикл о петербургских поколениях завершается сегодня рассказом о тех, кому в конце 80-х было от двадцати до сорока.
Подробнее 

19. Ленинградские пирамиды
Понять Ленинград 70-80-х годов — означает выяснить, как складывался нынешний Петербург.
Подробнее 

18. Отрицание позы
"Шестидесятники многое знали о себе.
Подробнее 

17. Первые и последние
Они жили и умерли в ЛЕНИНГРАДЕ и навсегда вошли в историю как ленинградцы.
Подробнее 

16. Из столицы в Ленинград
Питер был ненадежен.
Подробнее 

15. Веселые питерские деньки 1917 года
В апреле прибыл Ленин.
Подробнее 

14. Герои поражения
Глубоко заблуждаются те, кто думает, что в политике здравый смысл, логика и ясность представлений о происходящем дают перевес над противником.
Подробнее 

13. Борения над пропастью
Ведущий раздела Сергей Шелин .
Подробнее 

12. ДРАМА ЗАМЫКАЮЩИХ
Тот, кому приходилось маршировать в пехотной колонне, знает, что труднее всего приходится замыкающим.
Подробнее 

11. Рыцари и мученики стабильности
Предыдущие статьи цикла - в номерах за 22 января, 19 февраля, 19 марта, 16 апреля, 21 мая, 18 июня, 16 июля, 27 августа, 24 сентября, 26 ноября .
Подробнее 

10. Предтечи катастрофы
Удивительным образом в роковые моменты своего бытия, оказавшись на историческом распутьи, Россия неизменно выбирала катастрофическое направление.
Подробнее 

9. ПОДВИГ БЮРОКРАТОВ
Разгромив инсургентов на Сенатской площади 14 декабря 1825 года и психологически подавив их сторонников, имперский Петербург вытеснил следующее поколение вольнодумцев в сферу мучительной и бешеной внутренней рефлексии, которая рано или поздно должна была привести или к меланхолии, или к политическому радикализму.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru